[maze-runner]

Динь сказала принести, я принесла.

Название: О придуманных правилах и реальных фантазиях
Автор:  Lonnie
Бета:  Джулс
Категория: слэш
Пейринг: Томас/Ньют
Жанр: PWP
Рейтинг: PG-13
Размер: драббл
Саммари: У каждого свой способ чувствовать себя нормальным.

У Ньюта светлые волосы, большие карие глаза и… женская спина. Он словно герой паршивого вокзального романа, из тех, что берут в дорогу и бросают на сиденье электрички. Первые несколько дней Томас каждый раз вздрагивает с немым вопросом «откуда тут девушка?», стоит Ньюту попасть в поле его зрения. Но эта ложная картина постепенно уходит, вытесняясь сильным характером и хитрым, совершенно точно мальчишеским, взглядом. Ньют вовсе не похож на девушку, скорее на хулиганистого парня из соседнего двора, который всегда выглядит моложе своих лет и легко прячется от неприятностей за чужими заборами.
В действительности, на кого бы ни был похож Ньют, это ничего не меняет.

Томас лишен воспоминаний о любых контактах с другими людьми, поэтому не знает, был ли близок с кем-нибудь или все еще девственник. Хотя никакого смущения при мыслях о сексе у него нет. А если так, был ли у него секс с мужчиной или это общая атмосфера Глейда (будто суровая частная школа для мальчиков без возможности свиданий) заставляет его думать об этом. Томас не испытывает страха или дискомфорта. Возможно там, откуда их прислали, гомосексуализм -вполне естественное явление, хотя бы для него.
Он видит Ньюта и спрашивает себя, сколько раз эту кажущуюся хрупкой и женской спину царапали о землю или дерево, или даже о стену Лабиринта, когда имели его; под сколькими из тех, кто сильнее и выше, он выгибался и стонал. Томас не сомневается, что бредит, выискивая ответы на эти вопросы. Но он отчетливо представляет, как Ньют закидывает голову, подставляя шею под поцелуи. Его глаза закрыты или завязаны (отличный способ избежать ответственности и получить желаемое), и он не знает, кто над ним: у каждого из тех, что приходят к нему, свой стиль, и от этого впечатления сильнее. Кто-то облизывает мочку его уха, чтобы его тело мгновенно ответило россыпью мурашек, кто-то прикусывает кожу у ключицы, чтобы дождаться вскрика. Но больше всего Ньют, наверное, любит, когда все происходит быстро, и в те моменты, когда Томас отпускает свои мысли, он думает, что Ньюта нужно трахать долго и томно, заставляя просить о пощаде.
Томас чувствует себя чудовищно странно, потому что уверен: никто из глейдеров не размышляет в этом ключе в принципе, и уж тем более о Ньюте, вряд ли кто-нибудь из них вообще поднимал вопросы секса в первые дни обитания в Глейде.
Он отбрасывает от себя нелепые видения и фантазии, но они возвращаются ночью. Томас не знает, видят ли остальные такие яркие сны. Потому что он бы на их месте это скрывал. На своем месте он именно это и делает. Но светлые взмокшие волосы, капли пота, скользящие по лицу, тонкие сильные пальцы, зажатые в кулак, преследуют его.

Томас не сдерживается через пару дней. Ньют перемазан в грязи, но улыбается ему, рассказывая что-то, что Томас откровенно не слушает. Он видит только солнечные лучи, которые освещают глаза Ньюта и губы, которые так притягивают его в полубреду.
Томас не любит медлить и в один миг притягивает к себе свою фантазию в попытке поцеловать.
Ему кажется, что зубы крошатся от решительного удара в челюсть.
- Ты за кого меня принимаешь? – Ньют разжимает кулак, но при этом он совершенно спокоен.
- Прости, - отвечает Томас, во рту противный железный привкус крови, но зубы целы.
Ньют садится на сваленное дерево и берет в рот травинку, словно ему пять лет.
- Все мы проходили неконтролируемые желания, - отмахивается Ньют. - О чем думали Создатели, когда засылали сюда только парней? – произносит он.
Томас пожимает плечами.
- Что здесь достаточно проблем, чтобы отвлечь нас от нужд низменных? - он пытается пошутить, но выходит нелепо.
- Получается скорее наоборот. А дрочка не всегда помогает, - доверительно сообщает Ньют. – Но, видимо, ты это уже понял.
- И вы нашли выход… - то ли спрашивает, то ли утверждает Томас.
Возможно его нелепые и вязкие сны - вовсе не сны? Голова снова болит.
- Никто не интересуется этим на первой неделе проживания в Глейде, - хмыкает Ньют.
- Я не интересуюсь этим, я интересуюсь тобой.
- Лестно, - он поднимает на Томаса взгляд, - но здесь не переходят на личности. Вся наша жизнь выстроена по правилам, именно поэтому мы до сих пор живы. Привязанности - не выход. Если мы начнем ревновать, стыдиться, смеяться над кем-то, ничего хорошего не выйдет.
- Если ты не заметил, у меня проблемы с правилами, – Томас удивительным образом не испытывает смущения.
Ньют улыбается, но ничего не отвечает.
- Я готов завязать тебе глаза, - говорит Томас, будто бы не своим голосом, чувствуя, как перехватывает дыхание, - если тебе надо сохранить иллюзию.
- Кто тебе уже рассказал про это? - Ньют вдруг становится серьезным.
Никто. Может быть, эта та информации, которая закладывается автоматически? Ты помнишь имя и знаешь, куда податься, чтобы удовлетворить свои потребности? Или может, этот эксперимент идет по кругу, и то, что Томас воображает, - обрывки воспоминания и дежа вю. В этот момент он точно знает, где находится место, в котором глейдеры выпускают на свободу свои желания. Он знает, что их правила - лишь нелепая попытка остаться «нормальными» на случай, если придется вернуться к жизни, которую никто не помнит. Все просто. Ты можешь давать и брать, но не говорить об этом.
- Кто? – настаивает Ньют строго и почти зло.
Томас прикладывает пальцы к вискам, пытаясь утихомирить боль, но вместо этого видит новые кадры. Глаза Ньюта на этот раз широко распахнуты, потому что он ведет в этом раунде. Он улыбается, слушая стоны того, кто так легко отдается ему.
Он не успевает собраться с мыслями, Ньют толкает его к дереву, прижимая. У Томаса в голове вспыхивают звезды. Это чувство, знакомое каждому, сколь глубоко не стирай его память – чувство исполнившейся мечты. В этот момент он смиряется с собственной одержимостью и готов сделать все, что скажет Ньют. Он готов доказать, что может быть самым лучшим, потому что откуда-то знает каждую родинку на теле светловолосого глейдера, и еще что внутренняя сторона бедер, ближе к паху, у Ньюта невероятно чувствительна. Он почти задыхается от эмоций. Но Ньют ничего не делает.
Только тянется к нему, почти касаясь кожи губами.
- Всем здесь нужно доверие, - шепчет Ньют куда-то ему в шею. – Чтобы получить что-то, надо сначала дать…
Он вроде бы хочет договорить фразу, чтобы она не звучала так прямолинейно, но передумывает, отодвигается и уходит.

Этой ночью сон Томаса более осмысленный. Кадры впервые не накладываются друг на друга. Он видит на экране жаркую темную комнату, в которой глейдеры прячут свои вполне естественные желания. Он видит собственные пальцы и белый манжет рукава, когда касается экрана. Он может управлять кадрами и перематывать изображение. Ему не интересно, что происходит в комнате, он не распознает лиц, пока дело не касается Ньюта. Он застывает у экрана, наблюдая. Ему стыдно за это, но он не может оторваться.
- Ты извращенец, ты знаешь? – женский голос раздается за его спиной, одним движением ладони он скрывает изображение и оборачивается.

Пробуждение внезапно. Ему кажется, что он вскрикивает, но соседи мирно спят. Томас покрыт испариной, головная боль возвращается. Если это воспоминания, то Ньют единственный, кого сберегла его память. «Привязанности – не выход», - всплывает в его голове, но фраза звучит вовсе не голосом Ньюта, кто-то другой пытался доказать ему это.
И, судя по всему, не ошибся.